Годы жизни: 1937 – 09.03.1984
Было бы неверно разделять их, Николая и Владимира, составивших замечательный тандем не только в жизни, но и в борьбе. Владимир Мусатов, раньше брата поступивший в Ленинградский институт физкультуры и раньше оказавшийся в Челябинске-65, определил жизнь Николая. И не знаю, можно ли назвать трагичной его судьбу. Если брать по продолжительности жизни, то, конечно, столь ранний уход трагичен, но если считать по количеству и качеству совершенного, то вряд ли. Николай пришел в борьбу уже сложившейся личностью, взрослым человеком, и борьба была для него прежде всего образом жизни. В ней, будучи уже тренером, он реализовал свой огромный человеческий, педагогический и творческий потенциал.
Став борцом, он познакомился сначала с техникой и тактикой борьбы на ковре, а затем, овладевая тонкостями этого вида единоборства, принял – уже как тренер – условия игры на самом высоком уровне, узнать жесткость большого спорта ему пришлось еще тогда, когда он был действующим борцом: в Москве, на сборах, его, как теперь говорят, подставили, и Николай вернулся в город на костылях с разрывом связок коленного сустава. И позднее, став тренером, он еще не раз и не два преодолевал препятствия, перед которыми ставили его могущественные конкуренты из областного центра и Москвы.
Валерий Двойников – вершина борцовской школы братьев Мусатовых. И достичь ее удалось благодаря напряженной работе всей школы. В залах, рассчитанных на двадцать человек, в одном потоке занимались по пятьдесят-шестьдесят. Воскресные дни были особенно напряженными: проводились “открытые ковры”, в зальчик набивалось, как правило, более сотни человек. И начиналась борьба. Выходили на ковер сразу восемь пар. Это был образ жизни, это была судьба. И Николай с присущей ему неистовостью шел ее дорогой. Он не был теоретиком, не знал каких-то научных тонкостей – он полностью отдавал борьбе душу. Он был уникальным педагогом-практиком, педагогом-психологом, и его уход из жизни нанес озерской школе дзюдо колоссальный удар, от которого она не может оправиться до сих пор.
Николай и Владимир работали рука об руку, и сложно сейчас делить (да и нужно ли?), кто из них что сделал в становлении озерского дзюдо. Так уж сложилось, что Владимир генерировал идеи, а Николай талантливо воплощал их в жизнь. Порой Николай делал такое, что даже брат не мог понять, как это у него получалось. Вот один эпизод. Валерия Двойникова готовились вывезти на первый для него чемпионат Европы. Владимир Сергеевич уже тренировал своего подопечного в одном из московских борцовских залов, чтобы затем тронуться в путь. Николай Сергеевич же занимался делами в городе и в Челябинске, где должны были готовить документы на Двойникова. И вот утром он узнает, что выезд еще не оформлен, а уже завтра спортсмену надо выезжать из Москвы на турнир. Николай срочно летит в столицу, находит там брата и потом, дважды в течение рабочего дня слетав из Москвы в Челябинск, “выбивает” в Челябинском обкоме документы Двойникова и оформляет для него выезд. А документы задерживали не случайно: если бы Двойников не улетел на чемпионат, то вместо него выступил бы челябинский спортсмен, представитель конкурирующей юсуповской школы. Это, пожалуй, один из простейших примеров, один из многочисленных эпизодов его жизни.
Николай Мусатов был одним из старших тренеров спортобщества под названием “ЦСФиС-Труд II”, объединявшего спортсменов Минсредмаша. Команда дзюдоистов общества в те времена была одной из сильнейших в стране: дважды занимала пятые места на Кубках ССОР, пропуская вперед только коллективы ЦСКА, “Труда”, “Буревестника”, “Динамо”.
Этот большой и сильный человек, борец по духу и артист, был очень нерешителен и робок с женщинами, особенно с теми, какие ему нравились. Может быть, поэтому не сложилась у него та жизнь, которую называют личной, а может, потому, что домом раз и навсегда стал зал борьбы, а семьей – эти маленькие и большие парни в кимоно и борцовках. Потому и жил он, как правило, не в своей комнатушке, а то у одного, то у другого подопечного (да и порой удобнее это было – до работы добирался быстрее). Да, борьба взяла его полностью, захватила целиком, не оставив ничего тому, что составляет разные стороны жизни обычного человека. А когда соединяются дело и такая личность, то сплав получается великолепным. Но, увы, и этот сплав не вечен, когда борьба с ложью переносится, на высокий кабинетный уровень. Николай был не новичок в своем деле и, конечно же, знал, что критика московских чиновников от спорта даром ему не пройдёт, но все-таки не мог не бороться за то, что считал нужным и полезным борьбе и школе. Очередная попытка добиться справедливости на совете тренеров команды ЦСФиС закончилась для него плачевно: он был отлучен от руководства одной из сильнейших борцовских команд страны. Этот удар был самым сильным из тех, что наносила ему жизнь, а затем были другие, помельче, но, следующие за главным, они были не менее болезненными.
Был ли Николай Сергеевич Мусатов безгрешным человеком? Не знаю. Каждый человек совершает в своей жизни и хорошие дела, и в чем-то ошибается. Но время шлифует образ, заставляет современников взвешивать совершенное. И только время показывает, насколько значим был этот человек, насколько его хорошие дела перевешивают остальное. А если уже по прошествии столького времени мужественные седые люди говорят об этом человеке со слезами на глазах, то, наверное, это не случайно. Николай Мусатов любил Таллин и знал его, и всегда, если доводилось ему бывать в этом городе со своими учениками, он водил их по старой части и рассказывал, рассказывал им о прошлом города, его достопримечательностях. С Таллином связана и последняя страница жизни Николая Сергеевича. В тот год он стремился в любимый город на свой последний турнир, стремился увидеть Таллин на Всесоюзном турнире, в деле доказать жизненность и силу мусатовской школы борьбы. Такие соревнования – серьезное испытание и для здорового человека, а уж для больного, измотанного болезнью – тем более. Верю, что память о Николае Сергеевиче Мусатове будет жить в его учениках.
Источник: Прокопьев В. Борец: [Н. С. Мусатов] // Озерский вестник. – 1995. – 10 июня. – С. 6.
